Да, это действительно напоминало знаменитые одесские катакомбы — с той только разницей, что в катакомбах не было никакого естественного освещения! Катакомбы не освещались. В них царил вечный полумрак. Здесь же утренний свет казался каким-то волшебством, создавая самое настоящее ощущение сказки!

— Кто построил это чудо? — вырвалось у Зины.

— Немцы, — коротко ответила Анфиса. — Немцы, инженеры из самой Германии прибыли. Они чертежи составляли. Не случайно все это было.

— Что значит не случайно? — удивилась Зина.

— Так видение отцу Иннокентию было. К нему явились господь Иисус Христос и Дева Мария. И сказали ему, что будет это место забыто, а потом придут потомки святых людей и вернут этому месту былую славу. Здесь будет подлинный рай, где спасутся праведники, когда настанет Судный день! Это послание сейчас и сбывается. — Глаза Анфисы заблестели. — Отец Иннокентий сам мне это сказал, когда благоволил вернуться на землю. А еще он сказал, что не по своей воле начал создавать этот монастырь, а выполнял наказанное свыше.

— Это похоже на чудо — построить такой монастырь под землей, — прошептала Зина, прикасаясь к теплому шероховатому камню.

Ее охватили странные чувства! И не было в них никакого спокойствия. Словно это место и отталкивало, подавляя и вызывая ощущение тревоги и тоски, и одновременно притягивало к себе, как что-то живое. И при этом она испытывала странный интерес, бурливший в ее крови: Зина никак не могла понять, почему, зачем, во имя чего люди добровольно спускались в такое место! Это было за гранью ее понимания.

Спускаться в нижние ярусы Анфиса отказалась наотрез.

— Там праведники лежат… Кости их… это пострадавшие за веру. Негоже тревожить их покой! — твердо сказала она.

— Люди часто спускаются сюда? — лишь успела спросить Зина.

— Редко, — Анфиса покачала головой, — за нами следят. Ну, задержались мы. Все, возвращаемся.

И решительно повела ее наверх.

Несмотря на то что был полдень, возле школы стояла удивительная тишина. Зина толкнула калитку и вошла во двор. Рядом со старой клумбой с чахлыми кустами роз на покрашенной облупившейся краской скамье сидели четверо детей — по прикидкам Зины, от семи до десяти лет. Они склонились над большой книжкой с картинками и, сосредоточившись и сутулясь, молча, по-стариковски водили по строкам маленькими пальчиками.

Они действительно были похожи на маленьких старичков. У Зины мучительно сжалось сердце! Что же это за страшный, извращенный, чудовищный, фанатичный мир, который отнял у детей детство, веселый смех, живость, задор…

— Им в семьях запрещают книжки смотреть. Это сказки Андерсена, с картинками, — вдруг раздался у нее за спиной голос Катерины. Зина и не слышала, как та подошла. — Они боятся, что если будут шуметь, я книжку отниму. Потому и сидят тихо-тихо, как старые мыши…

— Четверо! — Зина вскинула на Катерину глаза. — Всего четверо детей?! На всю школу, на весь летний лагерь?!

— А я тебе говорила… — горько вздохнула Катерина. — Эту мерзость религиозную стоит уничтожить хотя бы за то, что они делают с детьми! Мракобесы проклятые!

Она хотела еще что-то сказать, но не нашла слов. Катерина была права. Стоило только посмотреть на эти детские лица, в которых не было ничего детского…

К Катерине Зину привела, на первый взгляд, совершенно нелепая мысль, которая пришла к ней в голову сразу, едва она вышла из «Райского сада». Зина уже не сомневалась ни секунды, что странные и страшные события, свидетелем которых она стала, имеют прямое отношение к секте и к подземному монастырю. А что, если мертвая женщина, которую ей подбросили в квартиру, сбежала из «Райского сада», прихватив кое-какие секреты иннокентьевцев?..

Мысль действительно была странной, но Зина почему-то в нее поверила. Однако для того, чтобы убедиться в ее правдивости, ей необходимо было узнать, не покидал ли кто из взрослых село в последние месяцы. С председателем говорить было бесполезно. Помочь могла только Катерина — как человек, знавший почти все население села. И уж, конечно, находившийся в курсе всех происходящих событий.

Но еще до того, как Зина задала вопрос, Катерина прочитала все по ее лицу — она обладала редкой проницательностью.

— Случилось что? Что-то мучает?

— Случилось, — кивнула Зина, — есть один вопрос. Мне очень узнать нужно. Не покидал ли кто это село в последние месяцы? Особенно молодая женщина?

— От секты сложно уйти, — нахмурилась Катерина, — они своих страшно стерегут. Но один случай был. Скандальный такой, долго потом вспоминали.

— Что за случай? — насторожилась Зина.

— Так целая семья сбежала! Представь, ночью, тайком, даже дом бросили. А помог им в этом сын Анфисы.

— Можно подробнее? — Зина села на скамью рядом с Катериной, стараясь говорить как можно тише.

— Ну слушай. Сын Анфисы уехал в город давно, — начала свой рассказ Катерина, — но он к секте никакого отношения ни имел. И матери, и секты он сторонился. И все в селе о том знали. А вот товарищ его школьный, Владимир, — наоборот. Он со своей женой Аленой вступил в секту. И стали они самыми ярыми сектантами. Сынок у них был, Алешенька, двенадцати лет. А потом что-то произошло. Разругались они с сектой страшно. Алену за что-то пытались под землей запереть, чтоб не выходила из монастыря, да Владимир пригрозил, что поедет в Котовск и привезет НКВДистов. Ну ее и выпустили. И стал Владимир по всему селу болтать, что скоро разбогатеет несусветным образом, и вся секта будет у него в кулаке. Болтал, болтал, а потом исчезли они… Ночью сбежали из села. И дом свой бросили. Потом за ними сын Анфисы уехал. Я слышала, что поехали они в Одессу, и сын Анфисы устроил Владимира с Аленой работать на хлебзавод. Ну а сектанты на одном из своих подземных радений предали их анафеме. А в их дом другие люди вселились.

— Значит, Владимир мог что-то стащить у сектантов, — задумалась Зина, — ну, предположим, часть архива, не знаю, документы… И сбежать с этим…

— Скорее, то жена его, Алена, стащила, — ухмыльнулась Катерина. — В последние годы изменилась она очень — шуры-муры с НКВДистом из Котовска закрутила. Да Владимир ее простил. Она потом совсем отошла от секты. Платок сняла, за нарядами принялась в город ездить… В общем, другой стала. И мужу изменяла.

— Вот бы узнать, как они выглядят… — задумалась Зина.

— Так что за проблема! — воскликнула Катерина. — У меня же есть их семейная фотография! Алешенька ведь в моем классе учился. Был какой-то праздник, он фото и принес. Оно у меня в документах осталось. Они в Киеве фотографировались.

— А что они делали в Киеве? — удивилась Зина.

— Владимир для монастыря икону привез из Киева. Заказал в мастерской при Киево-Печерской лавре. Странная икона — да я говорила тебе о ней, «Всевидящее око» называется. И он за ней в Киев поехал, и семью с собой прихватил — Алену и сына. Там они и сделали семейный портрет.